Она фотографировала. Ее фотографировали.В апреле 1945 года на стол редактора английского Vogue легли страшные снимки. Фотографии прибыли из только что освобожденного американцами концентрационного лагеря Дахау. От этих снимков хотелось отвести взгляд, в изображенное верилось с трудом. Их сопровождала телеграмма от фотографа: «Я заклинаю вас поверить мне: это правда».
Автором снимков была американка Ли Миллер — военный фотокорреспондент, проведшая на фронте восемнадцать месяцев, с октября 1944 по май 1945. Она присутствовала при освобождении Дахау и Бухенвальда, при изгнании немцев из Парижа, при высадке войск союзников в Нормандии. Теперь трудно поверить в то, что модный журнал печатал огромные, прославившие Миллер военные фоторепортажи, иногда по несколько в номер — и именно она убедила редакторов Vogue поддержать тех, кто воевал и ждал вестей с фронта. Впрочем, всемирно известным фотографом Миллер стала задолго до начала войны — к тому времени она уже успела побывать знаменитой моделью, ассистенткой и подругой Ман Рэя и фотолетописцем движения сюрреалистов.
Дальше....Она родилась в 1907 году в Америке в семье выходцев из Скандинавии. Детство у Ли Миллер было странным, и это, пожалуй, самое мягкое прилагательное, которое можно здесь придумать. Ее отец был фотографом-любителем и передовым человеком своего времени. Поэтому он без особых колебаний и неоднократно снимал свою дочь и ее школьных подруг обнаженными. В семилетнем возрасте Миллер изнасиловал друг семьи; когда ей было четырнадцать, на ее глазах утонул молодой поклонник. В двадцать один уже в Нью-Йорке студентка Миллер хотела броситься под автомобиль — ее извлек оттуда джентльмен, который, по странному совпадению, оказался ни кем иным, как Конде Настом, создателем и владельцем огромного издательства модных журналов. Ли Миллер стала известной моделью. Однако карьера красивой вешалки для модной одежды и разрисованной ширмы для рекламируемых товаров (включая женские гигиенические прокладки) перестала устраивать Миллер практически сразу же. В 1929-м она решила переехать в Париж, где начала фотографировать, и где странность и затаенная грусть Миллер сделали ее музой и объектом поклонения, чуть ли не культа (это если вспомнить, что из слепка ее груди сделали бокал для шампанского, имевший бешеный успех в местных артистических кругах) сюрреалистического движения.
Если внимательно смотреть на те портреты, которые Ли Миллер делала в тридцатых, в них больше всего потрясает столь явная спокойная отрешенность человека с фотоаппаратом. Да, иногда онa экспериментирует с ракурсами и разного рода техниками и эффектами вроде соляризации — сказывается работа с Ман Рэем. Или, скажем, у нее есть ряд повторяющихся, фирменных деталей — вроде одного из ее излюбленных композиционных приемов, двойного портрета (например, портрет Пикассо с ее мужем Роландом Пенроузом). Иногда она любит театральные жесты и неожиданные ходы; таков чуть более поздний портрет (также двойной) — отражение в глазированном чайнике. И все же для ученицы Ман Рэя и последовательницы сюрреалистов таких фокусов-кунштюков в ее снимках довольно мало. Чаще фон прост — просто черный, просто белый. Если все происходит на пленэре, то природа также нарочито проста, присутствует несколькими деталями — веткой винограда за спиной у Доры Маар, розовым кустом где-то вдали и слева от Пикассо. Потому что главное в ее фотографиях людей — это сами люди. Выражения их лиц, поворот их голов и особенно взгляд выражают у Миллер их самые тайные мысли и терзания. И ведь она вовсе не безжалостна по отношению к тем, кого снимает, о нет. Она сочувствует им всем сердцем. Просто не оставляет ощущение, что она смотрит на них, всех этих гениев сюрреализма, играющих в плохих мальчиков и девочек и часто собственноручно разрушающих собственную жизнь, взглядом человека, который с болью знаком не понаслышке. Отсюда отмечаемое многими спокойствие ее фотографий, почти материнское участие — и ощущение фонового трагизма жизни, ее собственной и портретируемых ею друзей, без мелодраматических эффектов в самой фотографии.
Того, кто внимательно смотрит на довоенные фотографии Ли Миллер, уже не удивляет информация о том, что она довела Ман Рэя чуть ли не до помешательства, о других бурях ее личной жизни, о постоянных поездках по миру (маршрут: Париж — Лондон — Нью-Йорк — Каир), которые были, похоже, попыткой бегства от самой себя. Точку в этой странной гонке на выживание поставила, как ни странно, война. Война, давшая оправдание вечной неудовлетворенности и поиску приключений. И здесь начинается вторая глава творческой жизни Миллер: убедив редакторов, казалось бы, самого неподходящего из журналов, Vogue, она становится военным корреспондентом, аккредитованным при американской армии. Возможно, единственной женщиной, так долго сопровождавшей действующую армию с фотоаппаратом в руках.
На самом известном из снимков, который она сделала в Дахау, — всплывшее в воде тело одного из охранников лагеря. На другом — оперная певица Ирмар Зифрид поет на развалинах Венской оперы, разрушенной прямым попаданием бомбы, еще вчера Миллер слушала там «Мадам Батерфляй» в ее исполнении. На третьем — покончившая с собой при приходе войск союзников дочь бургомистра Лейпцига. Казалось бы, ничего общего с сюрреалистической игрой в жизнь, но и в военных фотографиях вовлеченность в события, быстрота реакции сочетается с ее обычной беспристрастностью, всеобщая картина бедствий складывается не из масштабных батальных полотен, но из деталей жизни конкретных людей, а «война», «жестокость», «героизм», «предательство», «порядочность» всегда не просто слова, но отдельные лица и отдельные люди. Снимок маленького мальчика, эвакуируемого из Люксембурга, по этому поводу Миллер писала (она сама писала тексты статей к своим фотографиям): «Освобождение не является красивой картинкой, не выглядит как в бравом рапорте. Конечно, фоном идет прекрасный цвет свободы, но детали вокруг — это руины и разрушение». Фотография женщины, работающей на текстильной фабрике, где делают сукно для солдатских шинелей — из серии снимков «Женщины на войне». Скульптор Генри Мур в бомбоубежище в лондонском метро. Но, пожалуй, наиболее показательна для Миллер такая фотография: маленький близорукий мальчик в круглых очках и пилоточке с надписью Scharnhorst. Фотография сделана в Вене в сентябре 1945-го — война уже закончилась. Это если не знать, что Scharnhorst — немецкий корабль, потопивший множество кораблей союзников и, в свою очередь, затопленный в 1943-м британскими и норвежскими эсминцами. Из 2 тыс. находившихся на его борту выжило всего 36 человек.
Победа в войне обернулась для Ли Миллер личным поражением: у нее больше не было возможности быть «вездесущей Миллер», которая всегда оказывалась первой на месте события. Говорят, что она как раз работала над статьей, когда ей принесли известие о германской капитуляции. «Черт, — сказала Миллер, не поднимая головы от пишущей машинки, — мне придется полностью переписывать статью». Еще какое-то время она продолжала фотографировать своих знаменитых друзей — Макса Эрнста, Пабло Пикассо, Т.С. Элиота, Жана Арпа, Игоря Стравинского, но нескончаемые депрессии привели к тому, что она полностью оставила фотографию. Вместе с мужем она уехала в дом в английском графстве Сассекс, где воспитывала ребенка, растила цветы и принимала гостей. В последние годы она отказывалась даже упоминать фотографию. После ее смерти от рака изумленный сын нашел 40 тыс. негативов и 500 отпечатков, ставшие основой архива Ли Миллер.
Сайт с фотографиями.
Статья.
@темы:
Не любо- не слушай, а врать не мешай,
Говорите, мадам, говорите,
Женщины
-
-
22.02.2008 в 14:26-
-
22.02.2008 в 14:30-
-
22.02.2008 в 14:41